Сергей Фомичёв - Агриков меч
– Чего ей нужно-то было? – спросил Дегтярь.
– Известно чего. Каталась она на лошадке всю ночь.
– Каталась? – удивился Дегтярь.
– Ну да. Любят они лошадей, овды-то. И кататься любят и вообще. Так ты слушай дальше.
На следующую ночь подловил он овду. Как, не скажу, не знаю, то ли мешок на неё накинул, то ли за косу схватил. А только попалась она. Но он ведь незлобный был человек. Неволить не стал, тем более непотребство какое-нибудь учинять. Спросил только, зачем она чужое животное трогает? Лошадка, мол, устаёт и через это хозяина в нужду вводит, так как не может он с долгами расплатиться при работе такой.
А овда ему и говорит: «Ты теперь нужды знать не будешь. Потому как за доброту твою к лошадям, отплатим тебе». А как и что, не сказала. Засмеялась, вырвалась и убежала в лес.
Но мужичок и сам всё понял на следующий день. Запряг он лошадку в соху, как обычно, пахать начал, тут-то чудеса и начались. С землёй то медную монетку выворотит, а то и серебро блеснёт. И в первый день так, и на следующий. И как только набиралось денежки на то чтобы нужду покрыть, вставала лошадка и дальше ни шагу.
Зажил с тех пор мужик неплохо. Концы с концами сводил, с долгами расплатился. На еду, на обзаведение хватало, невесту в ближнем селе приглядел.
И всё бы хорошо, но стала его вдруг жадность точить. Больно уж легко монетки из земли лезли. А лошадка будто без причины вставала. Так, разленилась от ласки-то. Но не ей ведь решать, довольно собрано или нет! Так рассудил мужичок.
И как-то раз не выдержал, ударил лошадь кнутом, когда она встала. Вздрогнула лошадка, но потянула дальше соху. И полезли из земли монеты. Да не медь с серебром – золото пошло. То дирхем аравийский, то червонец цареградский. А мужичку всё мало. Алчность совсем его одолела. До самого заката гнал он животное. И к вечеру уже целое состояние собрал. Теперь и сватов засылать не стыдно было, и на новый дом хватало, и много на что ещё.
А утром лошадки в стойле не оказалось. Он сразу понял – овда свела животное, больше-то некому. И за что свела, тоже понял. Загоревал. Но что поделать. Купил он другую лошадь. Та уж монет не приносила, конечно, как бы он её не жалел. Да и жалость его теперь не от доброты шла, от ожидания наживы.
Женился мужичок. Но только и женитьба счастья ему не принесла. Девица только до свадьбы кроткой была, а уж потом взялась за него. Запил он и вскоре помер.
– Спасибо за сказку, старик, – поблагодарил Коробок. – Дорогу через это маленько скоротали и то ладно. А только с кнутом ещё больше скоротать получится.
В следующие полчаса ещё дважды углежог спину лошадиную ошпарил, а как в третий раз замахнулся, вдруг, откуда ни возьмись, стрела прилетела, да кнут у самой рукояти и перебила.
Возница охнуть только успел, как на дорогу всадницы выехали. Красивые девушки. Таких в лесных селениях не встретишь. Стройные, белые, глаз не оторвать. И красота их особая была, неземная. Да только Коробку вскоре не до соблазнов стало.
– Выпрягай лошадку, человек, – приказала хозяину одна из всадниц. – Пешком дальше пойдёшь.
– Я тебя предупреждал, – сказал Сокол, слезая с повозки. – Да не впрок тебе сказка пошла. Вот и приехали.
– Чародей? – улыбнулась овда. – Давненько тебя не видели.
– Приветствую, Лэсти. Не знал, как разыскать вас, а нужда возникла. Вот подсел к человеку удачно.
– Долго выбирал? – усмехнулась овда.
– Он сам себя выбрал.
– Пошли, поговорим, – встряхнула головой девушка.
Коробок вдруг опомнился, осознал, к чему дело идёт. Бухнулся на колени, прямо в грязь дорожную, проревел вслед уходящему чародею:
– Отец! Не губи! Куда же я без лошадки-то?
Сокол вопросительно посмотрел на спутницу.
– Ещё чего! – фыркнула та.
– Прости, у них своя правда, – сказал чародей мужику. – А я над ними не властен.
Но всё равно как-то нехорошо получилось. Мужик вроде бы неплохой. То, что с лошадкой груб, так мало ли какая тому причина. Овдам-то причины искать недосуг, но ведь он человек. Однако Сокол заставил себя не лезть в это дело, а мгновение спустя ветви сомкнулись за их спинами, отсекая возражения совести и проклятия путника.
– Не с Эрвелой встречи ищешь? – спросила Лэсти.
– С ней.
– Повезло тебе. Неподалёку она. К нам спускаться не будешь?
– Чего я у вас не видел? – чародей присмотрел сухую кочку и устроился на ней. – Здесь подожду.
Девушки увели лошадей вслед заходящему солнцу и вместе с солнцем исчезли среди деревьев. А потом вместе с яркой луной появилась Эрвела. Сокол даже не заметил, откуда она пришла. Просто возникла перед ним лесная царица, закутанная длинную полупрозрачную накидку, так что воображение легко угадывало очертания её гибкого тела, но и не более того. И только бледный овал лица оставался открытым. В таком одеянии овда походила на какую-нибудь восточную княжну, и чародей вспомнил кстати, что имя её как раз восток и означает.
– Здравствуй, чародей. Какими судьбами? – Эрвела присела на пенёк, запахнув накидку плотнее.
– Дедушка ушёл, – сообщил Сокол, не растрачивая время на приветствия.
– Ушёл? – удивилась та. – Далеко ли?
– Не знаю, – буркнул чародей. – Важно, что ушёл.
– Как это мы его проморгали? – нарочито нахмурилась овда. – Колдовство, не иначе.
– Тебе весело? – Соколу всегда трудно давались разговоры с лесной царицей. Не поймёшь, когда она шутит, когда всерьёз говорит. От иных вестей волосы встают дыбом, а ей смешно.
– Ну так, чего печалиться? – сказала Эрвела. – Мы ему пастыри что ли? Пришёл человек усталый. Поселился в лесочке, отдохнул, сил набрался, теперь дальше пошёл.
Овда шмыгнула носом и осторожно коснулась его краем накидки.
– Простыла? Ты же знаешь, такие как он просто так не уходят.
– Знаю. Сказочник он. Может, сказки пошёл детишкам на ночь рассказывать.
– Будь серьёзней! – призвал чародей. – Сказочник… проклятье, вот же прилипло прозвище.
– Ты же знаешь, прозвища просто так, без причины не прилипают. Если предания превратились в сказку, то и сустаю вполне подобает сказочником быть.
– Я, знаешь ли, в сказках тоже понятие имею. Выпустишь такого вот духа из лампы, потом не знаешь, как обратно заманить. Новости всякие приходят. Города поднимаются, княжества крепнут, клинки куются. Опасаюсь, как бы он на войну с русскими да с ордой не отправился народ подбивать. Дедушка убеждать умеет. Его слово как вино по жилам с кровью расходятся. А вино дело такое – кому лекарство, кому дурман, а кому и яд. А желающие услышать найдутся. Вон хоть Байборода со своими парнями. Только кличь кинь, мигом подхватят. Так полыхнёт, что головешки во все стороны полетят.
– Ты же знаешь, нам до ваших людских распрей дела особого нет. Но если подумать, может и пора бы уже полыхнуть, а, чародей? Истает племя лесное, если всё время по глухим местам хорониться будет.
Знала владычица лесная, как его за живое поддеть. Знала и пользовалась.
– Всему своё время, – сказал чародей. – Раньше надо было огонь разводить, когда чужаки появились только в наших лесах. Когда с дружинами пришли порядки свои устраивать. Но тогда один Соловей с малым отрядом поднялся. Остальные выжидали. Скворец вон надеялся за стенами отсидеться. Не помогли ему стены. И овды как всегда в стороне остались. А теперь что ж суетиться? Теперь поздно. Теперь иной подход нужен. В прошлом искать врага, за спину оглядываться глупо. Не назад нужно смотреть, вперёд, в будущее. Русские уже укоренились и никуда не уйдут отсюда. Да и орда степная лесу не угроза. Нечего ей в лесах-то искать, простор не тот. Так что сообща жить предстоит и с теми, и с этими. И враг, скорее всего у нас общий будет. Вот тогда-то и стоило бы огонь подносить.
– А может пришло и это время? – Эрвела вновь шмыгнула носом.
– Я бы почувствовал, – не очень уверенно сказал чародей.
– Ну, положим, политику ты всегда плохо чувствовал. А тут никакого колдовства, чистые интриги. А вот Сказочник вполне мог разобраться, понять. Он хоть и в лесу жил всё время, а в страстях людских побольше твоего разбрался.
– Последняя у меня надежда на Дедушку оставалась, – вздохнул Сокол. – Последняя стрела в колчане. Не вовремя он ушёл. Боюсь, даром пропадёт выстрел. А того хуже – кровавая каша заварится. Истребят наши народы друг друга, общему врагу на радость.
– Ну, уж не поверю, будто ничего про запас ты не приберёг, – засмеялась овда. – Дедушка, конечно, большая сила, ничего не скажу, да только ты ведь всех лошадей в один табун не сбиваешь. Думаешь, не знаю, что ты с белым священником на севере искал?
– С Каликой-то? – уточнил Сокол. – Это что же, лошадки тебе нашептали? Да было дело ходили с ним, искали врата. Он свои, конечно, а я свои, хотя кто его знает, может одни они для всех врата-то, только пути разные к ним ведут.
